Нина Мечковская - Социальная лингвистика [с таблицами]

Терминологический экскурс: основные понятия типологии языков

Лингвистическая типология изучает типы (разновидности) строения языков безотносительно к их родственным связям и ареальным контактам.

В морфологической типологии (а это хронологически первая и наиболее разработанная из типологических классификаций) принимаются во внимание, во-первых, способы выражения грамматических значений и, во-вторых, характер соединения в слове его значимых частей (морфем).

В языках мира существуют две основные группы способов выражения грамматических значений: 1) синтетические способы и 2) аналитические. Для синтетических способов характерно соединение грамматического показателя с самим словом (в этом мотивированность термина синтетический[107]); таким показателем, вносящим грамматическое значение "внутрь слова", может быть окончание, суффикс, приставка, чередование звуков (теку — течет — поток), изменение ударения (но́ги — ноги́) и некоторые другие средства. Общей чертой аналитических способов является выражение грамматического значения за пределами слова, отдельно от него — например, с помощью предлогов, союзов, артиклей, вспомогательных глаголов и других служебных слов, а также с помощью порядка слов и общей интонации высказывания[108].

В большинстве языков есть и аналитические и синтетические средства выражения грамматических значений, однако их удельный вес бывает разным. Например, в русском языке синтаксическая функция существительного выражается прежде всего падежными окончаниями (т. е. синтетически), поэтому порядок слов относительно свободный, ср.: Ваня встретил Машу и Машу встретил Ваня. Однако иногда, сравнительно редко, окончания разных падежей совпадают, и тогда используется аналитическое средство — порядок слов. Например, в предложении Бытие определяет сознание только порядок слов указывает; что бытие — это подлежащее, а сознание — дополнение; при изменении порядка слов изменятся синтаксические роли существительных, а значит, и смысл всего предложения, ср.: Сознание определяет бытие. Рассмотренный случай демонстрирует достаточно обычную для русского языка пропорцию синтетических и аналитических средств грамматики: синтетические способы используются чаще, однако есть и аналитические возможности.

К языкам синтетического строя принадлежат все славянские языки (кроме болгарского), санскрит, древнегреческий, латынь, литовский, якутский, немецкий, арабский, суахили и многие другие. Языки с развитым словоизменением, которое сопровождается чередованиями (речь, изрекать, прорицать, пророк), иногда называют флективными[109]

К языкам аналитического строя относятся все романские языки, болгарский, английский, датский, новогреческий, новоперсидский и многие другие. Аналитические способы в этих языках преобладают, однако в той или иной мере используются и синтетические грамматические средства. Языки, в которых почти отсутствуют возможности синтетического выражения грамматических значений (как в китайском, вьетнамском), в XIX в. называли аморфными (бесформенными), т. е. как бы лишенными формы.

Есть языки, в которых корень слова, напротив, оказывается настолько "переобремененным" разными служебными и зависимыми корневыми морфемами, что такое слово превращается по смыслу в предложение, но при этом остается оформленным как слово. Такое устройство "слова-предложения" называют инкорпорацией (лат. incorporatio — включение в свой состав, от лат. in — в и corpus — тело, единое целое), а соответствующие языки — инкорпорирующее, или полисинтетические (некоторые индейские языки, чукотский, корякский и др.).

В типологии языков различают два основных типа морфемного устройства слова: фузию (от лат. fusio — сплавление) и агглютинацию (лат. agglutinatio — приклеивание, склеивание). В фузионном слове границы между морфемами неотчетливы, они как бы сплавились: иногда они проходят внутри звука (например, в слове стричь в звуке [ч] слились последний звук корня стригу и первый согласный инфинитивного показателя — ти), иногда некоторые части морфем вообще не просматриваются (принять, взять). Для фузионного слова характерно то, что служебные морфемы одновременно выражают несколько грамматических значений (например, в слове стена флексия — а имеет три значения: женский род, именительный падеж, единственное число). Среди фузионных языков есть как синтетические (древнегреческий, латынь, славянские, немецкий), так и аналитические (английский, французский и др.).

В агглютинативном слове границы между морфемами вполне отчетливы, при этом каждая служебная морфема имеет только одно грамматическое значение и каждое значение выражается всегда одной морфемой. Структура агглютинативного слова представляется прозрачной и достаточно рациональной, не случайно в эсперанто слова устроены именно агглютинативно (см. с. 113–115). Агглютинативных языков на Земле много: это все языки тюркской семьи, некоторые финно-угорские, грузинский, японский, корейский, суахили и др.

Таковы основные понятия морфологической типологии, языков. Подробно см.: Реформатский 1967, 263–317, 450–464; Маслов 1987, 230–237.

Теперь вернемся к опытам исторической и оценочной интерпретации типов грамматического устройства языков.

Компаративисты старшего поколения видели в морфологических типах языков ступени единого процесса языкового развития.

Наиболее древним они считали аморфный строй языков, где фраза состояла из односложных слов-корней, лишенных всяких служебных морфем, как бы не оформленных. Затем агглютинация и последовавшие фузионные процессы привели к появлению флексии, звуковых чередований, Флективная морфология, следовательно, здесь рассматривалась как высший этап грамматического развития, а утрата флексии — как упадок языка.

Романтическая идеализация далеких времен и увлечение биологическими аналогиями между языком и живым организмом привели А. Шлейхера к мысли о деградации языка. Вместе с флексией, писал он, языки утрачивают богатство форм и способность к развитию; "историческое время" (т. е. после начала письма) — это период распада языка, "история — враг языка".

В. Гумбольдт, веря в преимущества флективного строя, не сводил, однако, достоинства языка к достоинствам грамматики. В истории языков он видел процесс непрерывного совершенствования языка как "органа внутреннего бытия" народа. Прогресс в языке, таким образом, Гумбольдт связывает с поступательным движением общества, с духовным совершенствованием народа.

Младограмматики (последняя треть XIX в.) отказались от многих идей ранней компаративистики: от теории единого глоттогонического процесса и исключительности флексии, от романтического противопоставления доисторического расцвета языков и их последующей деградации. Вместе с тем позитивисты-младограмматики отказались и от попыток оценивать историю языков, видеть в ней прогресс или регресс.

XX век в основном сохраняет осторожность в оценках и общих построениях. Одной из "неосторожных", не доказанных и в целом не принятых глобальных гипотез было учение Н.Я. Марра о едином глоттогоническом процессе. По Марру, языки в своем развитии проходят следующие стадии: 1) аморфную, 2) аморфно-синтетическую, 3) агглютинативную, 4) флективную. Стадии соответствуют определенным общественно-экономическим формациям. Подобно революционной смене одного типа общества другим, учил Марр, переход из одной стадии в другую происходит скачкообразно, как коренная качественная ломка языка. (О Марре и его "новом учении о языке", ставшем официальной "марксистской" концепцией советского языкознания до 1950 г., см. Алпатов 1991.)

В работах И.И. Мещанинова 30–40-х гг., создававшихся в русле марровской стадиальной типологии, складывалась теория единого синтаксического развития языков мира: от древнейшего синкретизма слова и предложения через инкорпорацию к посессивному, эргативному и, наконец, номинативному строю предложения.

Однако позже И.И. Мещанинов отказался от трактовки синтаксических типов языков в качестве стадий языкового развития.

Становится все более очевидным, что прогресс в языке, его совершенствование нельзя связывать с тем или иным типом грамматического устройства. Воздерживаются от оценочных суждений крупнейшие типологи мира Э. Сепир, Ж. Вандриес. Не принята теория О. Есперсена, который считал развитие аналитизма прогрессом в языке. Скорее скептичным было отношение к гипотезе "спиралеобразного" развития языков X. Габеленца.